вот из 475 человек, обвинявшихся в прошлом году в злоупотреблении служебным положением (ст. 285 УК), оправдали 10 – т. е. 2,1% (в 2015 г. таких оказалось даже 2,5%). Из 1410 человек, которым инкриминировали превышение служебных полномочий, в 2016 г. оправдали 22 – 1,6% (а годом ранее таких было даже 2,9%), из 399 обвиняемых в служебном подлоге – 12 (т. е. более 3%). Даже обвиняемых в получении взятки (а их традиционно почти в 3 раза меньше, чем граждан, обвиняемых во взяткодательстве) оправдывали в 1,1% случаев. Практически единственная категория коррупционеров, не вписавшаяся в общий тренд, – это взяткодатели. Их почти не оправдывали: из 3590 человек невиновными в прошлом году признали всего пять (0,14%), а годом ранее – всего трех из 5219 (0,06%).
А больше всего шансов на оправдание, как выяснилось, у обвиняемых в фальсификации итогов голосования и нарушении избирательных прав (ст. 141, 142 и 142.1 УК). И привлекают к ответственности за это нечасто: в прошлом году, когда проходили выборы в Госдуму, из 23 обвиняемых в таких преступлениях оправдали двоих (8,7%). Фальсификация выборов – та же коррупция, уверен сопредседатель «Голоса» Григорий Мельконьянц: в мировой терминологии даже есть определение «электоральная коррупция».
В России это усугубляется пресловутым административным ресурсом, так как через принуждение к фальсификациям бюджетников административная бюрократия получает доступ к административным ресурсам. Так что можно утверждать, что через фальсификации на выборах открывается дорога к коррупции в ее классическом понимании. Дела о фальсификации выборов, к сожалению, не воспринимаются ни следователями, ни судьями как дела о покушении на основы государственного строя – скорее их рассматривают как внутренние разборки, которые, как сор, не нужно выносить из избы, констатирует Мельконьянц.
