Когда в 1980-х - 1990-х годах я служил в Оперативном директорате, его сотрудники совсем не выглядели образцами благопристойного поведения – ни в штаб-квартире, ни «в поле». В отличие от вооруженных сил, в которых после Вьетнама возобладала идея о том, что старшие офицеры должны служить моральным примером, ЦРУ (точнее Секретная служба - центр шпионажа и тайных операций, всегда определявший этос вед Подробности
омства) традиционно спокойнее относится к подобным вещам.
Шумиха вокруг внебрачной связи Дэвида Петрэуса (David Petraeus) с Полой Бродуэлл (Paula Broadwell) может все изменить. После отставки директора Управления СМИ оккупировала небольшая армия комментаторов, твердящих, что иностранные спецслужбы могут использовать супружеские измены американских чиновников в своих целях. Это давление вполне способно навязать миру разведки новые стандарты, что было бы ошибкой. Как бы это ни раздражало моралистов, нам всем будет лучше, если завзятые волокиты смогут работать в Секретной службе, не боясь возмездия.
Позвольте объяснить, что я имею в виду. Оперативники – сотрудники ЦРУ, занимающиеся сбором информации и тайными операциями, - плавают у самого дна. Выискивая сильные и слабые стороны характера иностранцев, которых они пытаются вербовать в агенты, они работают почти без ограничений. В отличие от солдат, которые прикрывают в битве друг другу спину, они живут на грани доверия и обмана. Вдобавок система устроена так, что она зачастую вознаграждает интеллектуально нечестных разведчиков, которые умеют, завербовав посредственного агента, представить его чистым золотом. Оперативники все это быстро понимают, поэтому исторически в разведке чистоплюи не приживаются. Возглавивший при президенте Джимми Картере ЦРУ адмирал Стэнсфилд Тернер (Stansfield Turner) был непопулярен по многим причинам, и в частности именно потому, что он требовал от оперативников – и от их операций – большей нравственности. Он был слишком чопорным для этой работы.
Когда я служил в Управлении, моих женатых сотрудников иногда заставали развлекающимися с секретаршами или с сотрудницами на парковках, в гостиницах или на явочных квартирах, которые, разумеется, не были предназначены для свиданий. Коллег это иногда забавляло, иногда злило, но никогда не шокировало. Оперативникам грозили неприятности, если они заводили любовниц-иностранок, о которых никто не знал. Считалось необходимым докладывать о длительных, значимых романах, однако это правило оставалось довольно гибким: разведчики – публика несентиментальная, и могли долгое время с кем-то спать, а потом совершенно искренне говорить, что партнер ничего для них не значит.
Были и другие правила. Оперативным сотрудникам было запрещено спать со своими агентами-иностранцами. Такой роман мог разрушить карьеру. Особенно рисковали женщины, так как большинство агентов были мужчинами (да, в большинстве стран чиновники со связями и возможностями до сих пор преимущественно мужского пола). Стоит заметить, что агенты, шпионящие на ЦРУ, часто бывают крайне обаятельными, а отношения между оперативниками и агентами нередко становятся очень интенсивными из-за сопряженного с ними ореола тайны и страха. Но в целом, когда я служил, все понимали, что ЦРУ – весьма фривольное место (по крайней мере, для гетеросексуалов). Роман и развод в Оперативном директорате были едва ли не обрядом инициации. За гомосексуальность могли уволить, пока Джеймс Вулси (James Woolsey), первый директор ЦРУ при Билле Клинтоне, к счастью, не положил этому конец. Впрочем, и до этого сотрудники-геи втихомолку процветали даже в сверхважном Отделе Советского Союза и Восточной Европы Оперативного директората.
История не подтверждает идею о том, что враги могут использовать супружескую неверность против нас. Насколько мне известно, ЦРУ всегда старалось избегать операций, в которых на разных сторонах могут оказаться любовник и любовница или муж и жена. Секс – слишком непредсказуемая вещь, и проблемы такого рода могут сделать операцию неуправляемой.